В этом посте вы можете выделить один лучший арт, отправив комментарий с его названием. В комментариях называть только голоса, вопросы - на умыл, голоса от сообществ, виртов, анонимные не принимаются; голосовать за свои работы нельзя. Голосование продлится до 23:59 6-го мая.
В этом посте вы можете выделить один лучший фик, отправив комментарий с его названием. В комментариях называть только голоса, вопросы - на умыл, голоса от сообществ, виртов, анонимные не принимаются; голосовать за свои работы нельзя. Голосование продлится до 23:59 6-го мая.
Список всех фиков: 1. Тишина должна быть в библиотеке, Скиттлз, Старбёрст, повседневность, универ!АУ 2. Нулевой отдел, Марс, Натс, Пикник, Сникерс, Баунти, детектив, киберпанк, фантастика 3. Презент, Ронднуар/Марс, PWP, R 4. Ci vuole un fiore, Марс/Рафаэлло, драма, антиутопия, постапокалипсис 5. Опасная работа, Орбит, Флейк, юмор
Этой выкладкой и завершается наша Лотерея Голосования будут открыты завтра, а пока что у читателей достаточно времени откомментировать понравившиеся работы =3
Название: Опасная работа Размер: драббл, 820 слов Пейринг/Персонажи: Орбит, Флейк Категория: джен Жанр: юмор Рейтинг: G Краткое содержание: в первый же день интернатуры Флейк сталкивается с суровой реальностью. Примечание: первая работа из цикла "Интерн" Задание: персонаж - Флейк; сеттинг - исследовательские лаборатории/больницы; слова - порция, карта
читать дальшеОт бело-голубого здания клиники веяло настоящей прохладой. В тени посаженных у входа деревьев было приятно перевести дух, скрыться от яркого летнего солнца и заодно набраться смелости для того, чтобы протянуть ладонь и прикоснуться к хромированной дверной ручке. Флейк выдохнул и зашел в просторный холл. Здесь было светло и тоже прохладно — работал кондиционер. Вокруг почти не было людей, только парень на диванчике у дальней стены, да еще девушка, что-то читающая на стенде информации. У окна регистратуры было свободно, и Флейк в приподнятом настроении направился туда. — Извините, — застенчиво начал он, — я студент-интерн со стоматологического факультета. Вы не могли бы помочь мне найти моего руководителя? Мне сказали, я могу подойти и спросить у вас. — Мистер Кэдбери? — отозвалась девушка, отвлекаясь от карточек. — Да, вам нужно подняться на второй этаж, в кабинет 2-01. Там спросите доктора Орбита Ригли. Он ваш руководитель. Лестница и лифты за углом. — Спасибо, — Флейк широко улыбнулся и направился в указанном направлении. Поднявшись на второй этаж, он остановился в коридоре и огляделся. Нужный кабинет нашелся быстро — на белоснежной двери висела овальная табличка с номером, а чуть ниже еще одна с надписью «Ординаторская». Флейк приободрился. Из-за приоткрытой двери слышались голоса. Один из них, громкий и веселый, становился все более отчетливым по мере того, как Флейк подходил к кабинету. И пока он к нему подходил, все больше и больше бледнел. Потому что как-то не рассчитывал в свой первый же день в клинике столкнуться с такими подробностями. — … пытаюсь дать обезболивающее, а не могу, ребенок вертится и орет от боли! И я его понимаю, сам бы орал, если бы у меня щека на плече лежала. Пришлось дать общий, тогда он угомонился. Беру скальпель, вскрываю абсцесс, а оттуда на меня такая струя брызнула! — голос стих, послышались шорохи. Бледный Флейк в красках представил себе описываемое зрелище и пожалел, что на завтрак съел дополнительный рогалик. — А, так вон что у тебя за пятна на халате, — спокойно отметил другой голос, более низкий и хрипловатый. — Ага, никогда такую порцию не видел! — Флейк с ужасом опознал в голосе врача восхищение. — Все кругом заляпано, хорошо еще я простыню постелил на ребенка. Халат заляпан, перчатки вымазаны, и тампонов кучу извел, пока все вычистил. Пришлось отмываться. — Да уж, веселенький случай, — голос собеседника был до ужаса монотонным. Флейк пожалел, что вообще сегодня завтракал. Интересно, и часто тут такое случается? Да еще и в детском отделении? Так, надо собраться. Он будущий врач. Флейк заставил себя усилием воли забыть кошмарные картинки, возникшие в сознании, и распахнул дверь. — Простите, — кажется, голос дрожал, но с этим Флейк уже ничего не мог поделать, — я ищу доктора Орбита Ригли, вы не подскажете, где он? — О, я знаю, кто ты, — весело сообщил тот самый ужасно веселый голос, который совсем недавно описывал какую-то адскую пытку. Флейк моргнул, чтобы сосредоточиться — перед глазами была белая пелена. Как только зрение прояснилось, он осмотрел двух сидящих на диванчике врачей. Один был уже пожилой — волосы наполовину седые и морщины прорезали лоб. Второй же наоборот — молод и весел. И под халатом у него были не рубашка и брюки, а джинсы и футболка каких-то кислотных цветов. Кстати, халат… Он был немножко испачкан какими-то коричневыми пятнами. Флейк поневоле вытаращился на них и сглотнул. Это же… Так. Спокойно. Он учился на врача и знал, что придется столкнуться не с самыми красивыми вещами на планете. Надо просто отключить слишком живое воображение. — А? — но из горла вырвался только этот постыдный звук. Флейк тут же постарался исправиться. — Простите, я… — Расслабься, — молодой врач мягко улыбнулся. — Ты же интерн, да? Я доктор Орбит Ригли и по совместительству — твой руководитель. Нам предстоит долгое сотрудничество. Он протянул руку, и Флейк неловко ее пожал. — Д-да, я просто… — Услышал рассказ и едва сдержал рвоту, — флегматично откликнулся пожилой врач. — Орбит, ты распугаешь нам всех студентов. — Вот еще! — улыбка не сходила с лица Орбита. — Наоборот, знаешь, какой это клевый тест на профпригодность? Если ты, эм… — он замолчал, явно ожидая, когда Флейк себя назовет. — Флейк Кэдбери. — Так вот, если ты, Флейк, не сбежал сразу, значит, что-нибудь из тебя мы сделаем, — Орбит похлопал едва стоящего на ногах Флейка по плечу. — Дай ему привыкнуть, — пожилой врач поднялся с диванчика. — И не суй ему в первый же день бормашину в руки. — А я ему дам подержать выключенную, — Орбит рассмеялся. Он был весь какой-то очень солнечный, несмотря на жуткие пятна на халате, чью историю Флейк предпочел бы не знать никогда. Но улыбка ему очень шла, невозможно было сдержаться и не ответить. Вот и Флейк робко улыбнулся. — Я уже практиковался и бормашины не боюсь. — Тогда вообще класс! — Орбит кивнул уходящему коллеге и наконец снял запачканный халат. Скрывшись на мгновение за одной из дверей, он вернулся переодетым в чистое. — Пойдем, проведу тебя по клинике. — А такие… случаи… бывают часто? — Флейк не удержался от вопроса. Как-то до этого ему слабо верилось, что детский стоматолог каждый день будет вскрывать огромные абсцессы и ходить перепачканным. — Нет, конечно, это сегодня мне повезло, — Орбит запер двери. — У нас обычно тихо и культурно, сам увидишь. Пойдем? Мне как нужна помощь с заполнением амбулаторных карт. — Хорошо, — Флейк улыбнулся. И уже более уверенным шагом двинулся за своим руководителем по коридору.
Название: Жизнь всегда найдет путь Размер: 700х1050px Пейринг/Персонажи: Марс|Рафаэлло Категория: джен Жанр: антиутопия, постапокалипсис, недалёкое будущее Рейтинг: G Примечание: по мотивам фика «Ci vuole un fiore» Задание: крылатое выражение «Нить жизни»
Название: Ci vuole un fiore Размер: мини, 2100 слов Пейринг/Персонажи: Марс/Рафаэлло, мельком Пикник, Сникерс, Баунти, Натс, Орбит, Трекер, Декер Категория: слеш Жанр: драма, антиутопия, постапокалипсис Рейтинг: PG Краткое содержание: Для того, чтобы сделать всё, нужен цветок (с) Примечание: арт "Жизнь всегда найдет путь" по мотивам фика. Задание: крылатое выражение - "Первая ласточка", сеттинг - крыши/балконы, ключевые слова - секрет, плесень, щит
читать дальшеВ столовой стоял негромкий шум. Позвякивала алюминиевая посуда, стучали и поскрипывали приборы, ударялись о стол кружки. Люди, сидевшие за длинными столами из прочного пластика, могли бы напоминать дружную компанию на праздновании дня рождения. Люди оставались людьми в любой ситуации. Даже здесь, в забаррикадированном бункере со спертым воздухом и скудной едой, они болтали о какой-то ерунде и смеялись над шутками друг друга. Генератор кислорода они старались включать, только когда дышать становилось совсем трудно, и по большим поводам. Сегодняшний ужин едва ли можно было назвать одним из таких. Марс положил в рот кусок невкусного синтетического мяса и начал его пережевывать. Вокруг сидело человек двадцать: в этом секторе их осталось совсем немного. Напротив с набитым ртом пересказывал какую-то историю Сникерс, справа от него с усмешкой щурился Пикник. Баунти лениво ковырялась в своей тарелке, Чупс сосредоточенно пыталась одновременно жевать и участвовать во всех разговорах, братья Твикс перебрасывались шутками, Натс с негромкими ругательствами пытался поймать связь. Орбит пугал Декера воодушевленными рассказами, а тот охотно пугался и пытался провернуть то же самое с Трекером. Поодаль сидели другие: одних Марс знал лучше, других — хуже; кто-то его временами раздражал, кто-то вызывал одобрение, кому-то он не доверял, за кого-то мог поручиться своей жизнью. Справа от него сидел Рафаэлло и молчал. Он был еще тише обычного весь вечер, едва ли произнеся несколько слов и улыбнувшись больше пары раз. Его грызло что-то изнутри, как и любого из них, но каждый справлялся с этим своим путем. Рафаэлло прижался на узкой скамье к нему ближе, чем была нужда и ближе, чем позволяли приличия, и Марс с трудом боролся с желанием закинуть руку ему на плечо и притиснуть к себе вплотную. Коротко остриженные волосы щекотали его ухо, когда Рафаэлло поворачивал голову и переводил взгляд с его лица на закрытую дверь в столовую. Периодически он нетерпеливо ерзал на скамье, словно не мог дождаться окончания ужина. Он почти ничего не ел, и Марс все больше ощущал, как аппетит пропадает у него самого. Остатки мяса он доедал, словно это была настоящая резина, а вовсе не переработанная. Когда Рафаэлло в очередной раз покосился на выход, Марс не выдержал. — Ты мне уже надоел, — тихо буркнул он и выбрался из-за стола. Рафаэлло тут же коротко улыбнулся и мгновенно подскочил на ноги вслед за ним. Поднявшись, Марс сделал знак Пикнику, и тот медленно опустил ресницы, демонстрируя, что понял и готов перенять командование. Сонное выражение лица могло бы кого-то обмануть, но цепкий насмешливый взгляд под полуопущенными веками портил всю картину. В их сторону устремились взгляды, но Марс ничего объяснять не стал. Рафаэлло подхватил со стола их тарелки и поспешил за ним, по пути запихивая их на тележку с грязной посудой. Когда дверь столовой закрылась позади них, Марс остановился и, скрестив руки, внимательно посмотрел на Рафаэлло. — Ну? — требовательно уточнил он. — Что успело произойти? — Не здесь, — Рафаэлло мотнул головой, оглянулся по сторонам и, потянувшись к его уху, сбивчиво зашептал: — Мне нужно тебе кое-что показать, ты можешь подняться со мной на крышу? Он отпрянул, и Марс поднял брови. Это было не в его духе. С тех пор, как они спрятались внизу, открытые пространства были слишком опасны для того, что вести на них праздные беседы. Там, наверху, воздух был чище и легче — городские генераторы кислорода работали намного лучше, чем их мини-аналоги, и никогда не отключались. Крыши были удобной мишенью для боевых вертолетов, гранат и снайперов, даже если бы последние ими заинтересовались. Последний раз наверху Марс был неделю назад вместе с Пикником — они быстро осмотрелись и скрылись, не пробыв там и десяти минут. Неудивительно, что Рафаэлло так волновался. Завидев, что Марс колеблется, он торопливо добавил: — Это правда важно. Ненадолго. Марс закатил глаза, но все-таки кивнул. — Если меня пристрелит какой-то мудак, не рыдай, — предупредил он и, развернувшись, зашагал вперед. Рафаэлло, просияв улыбкой, устремился за ним.
Через четверть часа они поднимались по полуразвалившимся лестницам высокого здания. Когда-то оно было офисным центром с большими подвальными складами и подземной парковкой, а теперь — просторным забаррикадированным бункером с бесполезной надстройкой поверх. Они редко поднимались выше первого этажа: остальные помещения были слишком легко доступными мишенями, а генератор кислорода работал только внизу. Они никому ничего не объявляли, но их положение было сложно назвать иначе, чем военным. За последние десять лет в мире успело измениться многое. Если бы какой-то нерадивый школьник из будущего писал конспект про их времена, он легко уложился бы в три пункта: 1. Ядерная война; 2. Постепенное вымирание растений; 3. Нехватка кислорода, повсеместное использование его генераторов и энергетические щиты, куполами охватившие большие города. Где-то среди этого затесалось бы тоталитарное правительство, ограничения и выбрасывание всех, не способных приносить пользу, прочь из-под купола. Еще через несколько лет проблема перенаселения вдруг сменилась бы резким упадком рождаемости, обязательной проверкой всех людей на фертильность, принудительным оплодотворением каждого способного организма. На фоне всего этого обязательно развилась бы до совершенства технология промывания мозгов, достигла бы пика разница между бедными и богатыми, упала бы еще ниже продолжительность жизни под загрязненным небом. Какая-то группа людей не стала бы это терпеть и отделилась бы, укрылась в забаррикадированном районе, который для прочих стал бы запретной, опасной, недоступной — желанной — территорией. Правительство вовсю распускало бы слухи о том, как страшно там жить, и никакой законопослушный гражданин не решался бы покинуть свой надежный дом ради беззакония, насилия и преступности гетто, и только такие же асоциальные элементы могли бы попытаться пересечь черту. Жители запретной зоны копили бы силы и собирали оружие, искали бы единомышленников и не теряли надежды когда-то добиться другой жизни. Но будущие школьники еще не родились, а история не знала сослагательного наклонения, и все, что могло произойти, уже произошло. Именно поэтому они поднимались по полуразвалившимся лестницам бывшего офисного здания, и вокруг них жили такие же искореженные, отчаянные и уставшие люди, внутри которых еще теплилась какая-то надежда. В руках Рафаэлло крепко сжимал какой-то неплотно закрытый холщовый мешочек. За ним он забежал перед тем, как они стали подниматься вверх, и теперь он нес его так, словно тот был бесценным и очень, очень хрупким. Так мог бы нести Марс самого Рафаэлло. Перед выходом на крышу они остановились. Пятнадцать этажей не были серьезной проблемой, но лестницы то и дело крошились под ногами. Старые здание разваливались, не поддерживаемые никем в даже малейшем подобии порядка. Когда Марс распахнул люк наружу и вытянул раскладную лестницу, Рафаэлло прерывисто вздохнул. Окна они никогда на открывали, но небо наверху — пусть загрязненное и тяжелое — все равно ощущалось иначе, чем спертый воздух подвальных помещений. Первым на крышу влез Марс, а затем, бережно прижимая к себе одной рукой мешочек, Рафаэлло последовал за ним. У верха Марс подал ему руку. Медленно, будто не до конца уверенный в реальности происходящего, Рафаэлло прошел от люка до потрескавшихся бортиков на краю крыши. Марс так же неспешно последовал за ним. Над ними раскидывалось сизо-серое, стальное, безнадежное небо. Черные тучи скомкавшегося смога напоминали плесень, покрывавшую поверхность зачерствевшего, несъедобного серого хлеба. Энергетический щит пробивался кое-где сквозь плотный заслон облаков, и небо за ним казалось подернутым помехами, как старый телевизор. Впереди расстилались серые, полузаброшенные строения запретной зоны. Где-то дальше, за линиями баррикад, находился цивилизованный город: правильный и законопослушный, с высокими стенами аккуратных домов и чистым стеклом окон, геометрически ровными площадками искусственных зеленых насаждений. В гетто не росло ничего: ни живого, ни созданного человеком. Они сами были здесь плесенью, уродливым пятном, разобраться с которым правительству все было недосуг. Выжигать целый район было опасно, убивать несколько тысяч людей — расточительно, вытаскивать их отсюда по одному и промывать мозги — дорого. Только поэтому они все еще существовали — пусть и в конвульсиях и корчах, но в относительной свободе, а не в тюрьмах и психбольницах. Рафаэлло остановился у самого бортика. В рассеянном свете прохладного солнца было видно, как он изменился: лицо побледнело, осунулось и заострилось, скулы стали такими, что о них, казалось, можно было порезаться. Подстриженные волосы едва прикрывали уши, и ветер легко трепал короткие пряди; все тело била мелкая дрожь. В руках он все еще неловко сжимал свой мешочек, и Марс попытался представить, что там может быть. Никакие мысли в голову не шли. — Ну? — просто для того, чтобы сказать что-то, осведомился Марс. Они стояли друг напротив друга, и Рафаэлло словно бы хотел прижаться к нему ближе, но не мог рисковать содержимым своего мешочка. Рассеянно Марс поднял руку и, устроив ее на его плече, подтянул его к себе на полшага. Рафаэлло чуть улыбнулся, и его дрожь поутихла. — Марс, — начал он все тем же тихим и немного взволнованным тоном, глядя вперед, на пустое и серое гетто. — Во-первых, то, что я сейчас тебе покажу, наверное, стоит сохранить в секрете. Я знаю, что ты это понимаешь и без того, но… Он замялся и помолчал. Марс терпеливо ждал, мягко поглаживая его плечо и спину. — Я нервничаю, — признался Рафаэлло через минуты, словно Марс не знал этого сам. — Хорошо. Давай я просто покажу тебе это, и все. Не дожидаясь ответа, он молча отвернул угол мешочка и протянул ему. В первую секунду Марс не поверил своим глазам. Мешочек был туго набит землей, а из-под коричневых комьев проглядывало несколько зеленых листьев на тоненьком стебельке. Это был росток. Настоящий живой росток. Марс поднял взгляд на Рафаэлло в немом вопросе. — Да, — подтвердил тот, снова немного нервно улыбаясь. — Это растение. — Они проросли, — утвердительно сказал Марс, и Рафаэлло кивнул. Марс хорошо помнил эту историю. Пять лет назад, когда они познакомились, Рафаэлло показал ему несколько упаковок семян, собранных им еще в той, прошлой жизни, и поделился с ним мечтой: однажды прорастить хоть одно их них. Марс тогда только усмехнулся этой затее — нынешний воздух, нехватка света и чистой воды с трудом позволяли зеленеть даже искусственным растениям, а настоящие вовсе не приживались нигде. Они ничего не знали о закрытых лабораториях цивилизованного города — там могло расти что угодно, но ни один из этих образцов еще не покинул защищенные комнаты. Ни один из этих образцов никогда не озеленит улицы гетто. Марс положил ладони поверх подрагивающих рук Рафаэлло на мешочек и поднес его к глазам. Он уже много лет не видел настоящей зелени. Тогда ему и в голову не пришло бы всматриваться в то, как просвечивает на тусклом солнце тонкий лист, как разбегаются жилки по полупрозрачной пластинке, как покачивается от ветра слабый стебель. Марс попытался сформулировать то, что он чувствовал, но ни одно из слов не передало бы и половины его ощущений. Едва ли он когда-то думал, что сможет так смотреть на чахлый росток. — Это красный клен, — тихо сказал Рафаэлло, когда они встретились взглядами. — Я пытался пять лет, расспрашивал у всех про образцы почвы, удобрения, пытался очистить воду, воздух, иногда просиживал над ними целую ночь с фонариком, когда ты бывал занят. Ни одно не всходило. Когда у этого появились семядоли, я думал, что это обман зрения. А потом он стал расти, и у него выросли настоящие листья, и… Господи, Марс, я и не думал, что это реально. В его глазах, кажется, мелькнули слезы, и он торопливо их сморгнул. Прикрыв глаза, он потянулся вперед, стараясь не коснуться ростка, и коротко коснулся его губ своими. Какое-то время они молчали. Марс думал о том, что когда-то этот чахлый стебель сможет стать высоким и мощным деревом, которое будет расти на главной площади гетто, которое станет символом того, что жизнь может возродиться даже здесь, в глухих заплесневелых развалинах. О том, что когда-то они, возможно, смогут подняться отсюда не силой оружия. — Нужно идти, — наконец очнулся Марс. — Здесь может быть опасно. Он отнял руки от мешочка и отстранился. Рафаэлло смотрел не него еще несколько секунд, а затем кивнул и снова прижал к себе свой росток. Края мешочка он бережно загнул.
Когда они снова спустились в столовую, ужин уже закончился, но все еще оставались на местах. Их отсутствия, казалось, никто не заметил. Пикник с тем же ленивым выражением лица следил за присутствующими и едва заметно качнул головой, как только Марс снова сел на свое место. Значит, за время их отсутствие не произошло ничего — ни хорошего, ни плохого. Это радовало. Рафаэлло так же спокойно сел рядом с ним — от его волнения не осталось и следа. Теперь он улыбался своей дружелюбной улыбкой, по-прежнему помалкивал и только отвечал на вопросы о том, где они были, что-то вроде «ходили прогуляться». В углу комнаты, которую они делили, лучи закатного солнца ловил будущий красный клен. Едва ли будущим деревом можно было считать чахлый росток, который мог и не пережить эту зиму, и Марс не строил никаких иллюзий на этот счет. Но Сникерс напротив едва не стоял на скамье, доказывая свою правоту братьям Твикс, Пикник зевал и иногда подначивал его короткими фразами, Баунти с Чупс что-то обсуждали вполголоса и то и дело поглядывали на присутствующих с ухмылками. Натсу все-таки удалось поймать сеть, и теперь уже он пугал Орбита и Декера последними новостями, а Трекер флегматично предполагал, сколько в них может быть правды. Справа от него по-прежнему сидел Рафаэлло и улыбался; и дело было, в сущности, вовсе не в клене.
Название: Нулевой отдел Размер: мини, 1 522 слова Пейринг/Персонажи: Марс, Натс, Пикник, Сникерс, Баунти Категория: джен Жанр:недодетектив, киберпанк, фантастика, болтология Рейтинг: PG Краткое содержание: рабочие будни Нулевого отдела, секретной команды, занятой расследованием киберпреступлений. Предупреждение: не бечено, не вычитано, поток сознания с открытым недофиналом. Примечание: отсылки и заимствования к фильмам: «Призрак в доспехах», «Всё самое лучшее», «Матрица». Задание: сеттинг – секретные службы/шпионы/разведчики, ключевые слова – билет, скелет.
читать дальшеНатс массирует виски, вглядываясь в данные на мониторе. Весь их отдел катастрофически недосыпает последний месяц – это дело по поиску кибертеррориста выжимает из них все соки, а кофе уходит в каких-то космических масштабах. Марс хмурится, наблюдает за тем, как Натс разминает шею и плечи, но не останавливает поток кода и почти не моргает. Марсу не нравится, каким уставшим и осунувшимся он выглядит, но делать нечего – оперативная группа ждёт результатов его работы. Даже если анализ данных выглядит со стороны так, словно Натс просто сидит и ничего не делает. К мерному гулу от работы компьютеров внезапно прибавляется звук стука по клавишам. Марс качает головой, сгоняя сонливость, и наконец замечает, как Натс перебирает пальцами по клавиатуре. Его взгляд мечется от одной строки к другой, а сам он кажется настолько сосредоточенным, что Марс даже дышит реже. К счастью, и Пикник, и Сникерс сами понимают, что иного шанса выйти на след преступника у них может и не быть, и помалкивают. Он ускользал от них уже дважды, оперативный поиск показал себя неэффективным, так что теперь любая соломинка сойдёт. – Я нашёл адрес, – Натс отталкивается от стола и отъезжает на кресле. – Это не ловушка, но приглашение. – Ты уверен? – спрашивает Марс, поднимаясь на ноги, и проверяет табельное оружие. – Честно говоря, этот адрес я нашёл ещё в первый час после того, как код попал ко мне. – Ну и какого хрена? – тут же возмущается Сникерс со своего дивана. Натс пользуется тем, что сидит к нему спиной, закатывает глаза, беззвучно произносит одними губами: «И почему я до сих пор должен объяснять очевидные вещи?», и только потом отвечает: – Проверял, безопасно ли выдвигаться на его проверку, отслеживал зацепки. – Есть что-то интересное? – интересуется Пикник, уже натягивая куртку. – С большой вероятностью смогу найти его реальный, а не мнимый след. Но по предложенному адресу сходить всё-таки стоит, – Натс подкатывается назад к столу, царапает адрес на стикере и протягивает Марсу. – Нам обещают подарок за заднем дворе и бонус в доме. – Продолжай анализ. Пикник, Сникерс – выдвигаемся.
– Здесь ничего нет, – Марс убирает пистолет и недовольно цокает. – Аппаратура не показывает никаких аномалий. Пока Сникерс обследует дом, они с Пикником стоят на заднем дворе заброшенного особняка и наблюдают заросший жухлый газон, пару крупных круглых камней и натянутый между двумя крепкими деревьями гамак. Пикник то и дело меняет настройки своего визора и обводит окружающий пейзаж взглядом, но после каждого осмотра качает головой. – Там есть сарай? – в наушнике звучит голос Натса; он, кажется, жуёт желейные конфеты. – Да, – отвечает Марс и указывает на сарай Пикнику. – Там ничего нет, кроме одной старой лопаты. – Так копайте, – говорит Натс так, будто это очевидно. – Прости, что? – хмыкает Пикник. – Отодвиньте камни и копайте, наш подарок в земле. Марс может поклясться, что Натс в этот момент снова закатывает глаза. Пикник чертыхается, но идёт к сараю, пока Марс двигает камни. Старое и прогнившее от частых дождей строение скрипит, но не рассыпается – только перекошенная дверь окончательно падает. Они копают по очереди до тех пор, пока Пикник вдруг не отнимает у Марса лопату, отбрасывает её в сторону и продолжает раскапывать мягкую податливую землю руками в перчатках. Спустя пять минут он держит в руках человеческий череп. – Вы что-нибудь нашли? – из дома почти вприпрыжку выходит Сникерс с конвертом в руках. Подойдя, он заглядывает в яму и хмурится: – И как это понимать? – Что там? – снова подаёт голос Натс. – Скелет, – отвечает Пикник. – На заднем дворе дома шестнадцать по тридцать седьмой авеню был закопан человек, причём уже давно. – Никаких характерных следов с поверхности не увидишь без специально заточенного под это оборудования, – перебивает Натс. – Прошло не меньше десяти лет. – Какие интересные у нашего террориста представления о подарках, – фыркает Сникерс. – Больной ублюдок. Марс слышит, как Натс ритмично стучит пальцами по клавишам, и сам прокручивает в голове нераскрытые дела десятилетней давности о пропавших без вести. – Будем откапывать весь скелет, или ограничимся черепом? – тем временем бесстрастно интересуется Пикник. – Весь скелет, – отвечает Марс. – После экспертизы и установления личности останки потерпевшего нужно будет передать в полицию; они найдут родственников, или примут решение о кремации в их отсутствие. – Восемьдесят три процента вероятности, что это тело Дольче Конти, жены Амура Конти, пропавшей без вести около пятнадцати лет назад. – Назови хотя бы одну причину, почему это может быть именно её тело? – почти одновременно спрашивают Пикник и Сникерс. – Хотя бы потому, что этот дом принадлежал отцу Амура, вплоть до его смерти пять лет назад. Исчезновение Дольче массово освещалось средствами массовой информации, но никто не искал труп. – Давай опустим подробности, подоплёка этого дела нас мало интересует, – перебивает Сникерс и трясёт найденным конвертом. – Я облазил весь дом, кроме этих билетов ничего необычного не обнаружил. – О, билеты, – многозначительно хмыкает Натс. Марс отнимает у Сникерса конверт и находит в нём пять билетов на открытие новомодного клуба «Рейв» завтрашним вечером. Рекламный слоган обещает все виды наслаждений и большие скидки в первую неделю после открытия, Марс скрипит зубами. – Их пять, да? – скорее утверждает, чем спрашивает, Натс. – Их пять.
Марс сидит за барной стойкой и наблюдает за посетителями клуба. Здесь повсюду стоят глушилки и их наушники не работают, а пользоваться мыслесвязью он до сих пор не любит, поэтому полагается только на свои глаза. Баунти слилась с окружением и танцует; посмотришь на неё со стороны и не скажешь, что её тело – полностью синтетическое. Она – самый ценный сотрудник Нулевого отдела, которого по официальным бумагам вовсе не существует, и Марс прекрасно знает, что кто-кто, а Баунти точно сможет постоять за себя. Вот только это не отменяет того факта, что всё происходящее ему не нравится. Натс настоял на том, что они должны принять приглашение и прийти. Марс переводит на него взгляд – он закидывает в рот желейных мишек одного за другим и мысленно перечисляет ему расположение кабелей, сетевых фильтров и прочих технических примочек в помещении. На сцене парень с выкрашенными в малиновый цвет волосами играет какой-то гранж и заводит публику; у него Натс определяет кучу кибер-имплантов, на что Сникерс сразу же откликается предположением, что именно он – тот самый террорист, которого они ищут. Пикник возражает, что это было бы слишком просто; Марс полностью с ним солидарен. Он снова возвращается к наблюдению за Баунти, когда Натс говорит, что проберётся в подвальные помещения для более детального анализа. Марс просит Пикника быть начеку и присмотреть за ним. Музыка гремит так, что едва слышно собственные мысли. Люди в приватных кабинках то и дело сменяют друг друга, но к Баунти пока никто не подходит. Марс уверен, что именно она является целью их преступника, потому что она – человек в теле андроида, новая ступень в развитии технологий. Как может преступник, каждую неделю взламывающий всё новые и новые разработки, не хотеть желать получить себе её? – ...прервалась... контакт... вниз... – Слышит Марс сквозь шум голос Пикника. – Повтори, – мысленно просит он, оглядываясь и не находя его в зале. – Мыслесвязь с Натсом прервалась, не могу восстановить контакт. Спускаюсь вниз. – Сникерс, следи за Баунти, – Марс бросает на стойку чаевые и тоже идёт к подвальным дверям. Охранники уже без сознания; он спускается вниз и быстро нагоняет Пикника. Тяжелые кабели проводов тянутся по потолку и стенам. В отличие от лоска и шика верхнего зала, здесь царит сырость и обшарпанность. Они проходят мимо комнат, где люди в полубессознательном состоянии подключены к «серой» технике, но их сейчас интересуют не кибернаркоманы. Очень скоро они выходят к полукруглому помещению, где Натс стоит в одиночестве и сжимает в руках кабель с разъёмом для подсоединения. – Натс! – окликает его Пикник, и он вздрагивает. – Их двое, – говорит он, не поднимая на них взгляда. – Наш кибертеррорист – это на самом деле целых два кибертеррориста. – Ты их видел? – Марс обходит все входы в комнату, убеждается, что здесь больше никого нет, но убирать табельное оружие не спешит. – Чего они хотели? – Их здесь не было. Я давно подозревал, что это не один человек, и они просто подтвердили мою догадку. – Они с тобой связывались? – кивок. – Что тут произошло? – Предложили поделиться своими знаниями, – Натс хмыкает, и только после этого смотрит на Марса. – Мы думали, что они планировали сегодня перехватить Баунти, но, хотя она им и интересна, для неё ещё рано. – Ты хоть раз можешь последовательно всё рассказать, а? – вздыхает Пикник. – Что тут рассказывать? Они взломали этот клуб, захватили один из потоков и пригласили нас сюда, чтобы предложить мне подключиться, узнать всё, что знают они, и перейти на их сторону, – Натс пожимает плечами и всё-таки выпускает из рук кабель. – Предложить тебе? – с сомнением переспросил Марс. – Поэтому билетов было пять. Если бы их было четыре, то я остался бы в штаб-квартире, но они хотели встречу на нейтральной территории. К тому же это отвлекло меня от поисков их реального следа, и я сомневаюсь, что по возвращении в штаб я найду результаты проделанной за последнюю неделю работы в целости и сохранности. – Ты же не подключался? – Марс, ты держишь меня за идиота? – Натс осуждающе смотрит поверх очков. – Соблазн велик, но незашифрованное подключение сделает меня полностью беззащитным. Хотя теперь это, – он кивнул в сторону повисшего кабеля, – наша лучшая зацепка. – Как думаешь, что бы ты узнал, если бы подключился? – Пикник убирает оружие и складывает руки на груди. – Вернёмся сюда с оборудованием и узнаем. – И кто только что говорил про незашифрованное подключение? – Марс вопросительно приподнимает брось. – Баунти вытащит меня прежде, чем что-то случится. Неужели тебе не хочется узнать, например, что на самом деле мы все спим внутри капсул, а вся наша жизнь – лишь плод коллективного воображения, которое аккумулирует работу поработивших нас машин? Натс фыркает и идёт обратно, но особого веселья в его словах Марс не чувствует. Иногда он сам не понимает, где правда в его жизни, а где вымысел. Да и кто знает?
Начинаем выкладку работ! =3 Напоминаем, авторы хранят анонимность.
Название: Тишина должна быть в библиотеке Персонажи: Скиттлз, Старбёрст Рейтинг: G Жанр: джен, повседневность, богомерзкая универ!АУ Размер: мини, 2163 слова Задание: сеттинг: библиотеки/книжные магазины, слова: случай, пейзаж
читать дальшеО наказуемости инициативы сказано было немало, разными людьми и в разное время, но в голове Скиттлза эта простая истина озвучивается непременно голосом Файва и — непременно — с сохранением присущей тому манеры говорить. Как и ещё добрая дюжина других, не менее «оптимистичных» законов жизни, которыми он при каждой возможности пичкал своих многочисленных племянников. При такой-то обработке неудивительно, что Скиттлз быстро освоил искусство выборочного слуха и обзавёлся стойкой неприязнью к собственному дражайшему дядюшке: шутка ли, когда любая, даже самая банальная мысль, может вдруг зазвучать как он и вызвать приступы военных флешбэков? Остаётся только зубами скрипеть в раздражении и радоваться, что Файва рядом нет: он от такой реакции был бы на седьмом небе. День и так не задался с самого утра, камень скиттлзова настроения стремительно приближается к днищу, но мысли о любимом семействе открывают новые глубины в пропасти его отчаяния. Выхода не предвидится в ближайшие несколько часов: библиотека, как заправское болото, так просто не отпускает своих гостей. Виноват он, конечно же, сам. Дотянул с домашкой до последнего, загнал себя в угол, но, прежде всего, сунулся к преподавателю с вопросами. Хотел знать больше о работе со светом? Вот и подготовь теперь реферат о Томасе Коуле… и заодно о всей его шайке-лейке, они этим самым светом как раз всячески баловались, когда американскую живопись поднимали с колен; заодно найдёшь ответы на свои вопросы. Спасибо, что не отправили в Коннектикут, наслаждаться американским пейзажным гением воочию. От тотальной вселенской несправедливости руки опускаются и в ушах звенит, того и гляди бахнет инсульт, а друзья только смеются. Даже Дэмс, обычно проявляющий исключительную чуткость, явно давился смехом, предполагая, что в прошлой жизни Скиттлз очень знатно нагрешил: это ж надо было умудриться получить письменное задание по практическому курсу. Недовольно пыхтя и фыркая, Скиттлз сверлит полным враждебности взглядом библиотечный стеллаж: книга, которая неслабо пригодилась бы ему для реферата, стоит на самой верхней полке, а руки слишком коротки. Глупее ситуации не придумаешь. Инициатива, конечно, наказуема, но должен же быть какой-то предел?.. Кручение головой во все стороны ожидаемо не помогает с призывом куда-то запропастившейся приставной лестницы, оторваться от земли и взлететь — тоже. В очередной отчаянной попытке дотянуться, он приподнимается на носочки, надеясь, что никто в этот момент не смотрит в его сторону. Не хватает до обидного немного, и самое время уже сдаться и просто припереть к стеллажу ближайший стул. — Господи помилуй, — спасение приходит внезапно, но очень вовремя, будто специально поджидало за углом. Голос у спасения очень громкий даже тогда, когда оно говорит шёпотом, а сейчас и вовсе гремит громовыми раскатами. — Что за ужасная напасть привела тебя в это богом забытое место в век интернета и высоких технологий? Появление Старбёрста в тишине библиотеки сродни стихийному бедствию: он внезапен, неизбежен и совершенно невозмутим. Студенты отрываются от своих занятий и, с круглыми от удивления глазами, оглядываются в поисках источника шума. Предчувствуя надвигающийся бунт, Скиттлз трагически заламывает брови и делает знак кричать чуть потише. Ох уж эти ему непуганые Найтвейлом обыватели, которых никто не научил, что не стоит лишний раз связываться с библиотекарями!.. А ещё, называется, друзья. Минус десять очков Гриффиндору. — Ты не мог бы не призывать на наши головы все кары египетские в лице местной мадам? — шипит он, когда Стар подходит чуть ближе. — Повезло, что она занята чем-то важным. Это, конечно, при условии, что её не хватил случайно удар от такого вопиющего нарушения внутреннего распорядка. Но кто-нибудь уже заметил бы, случись что подобное?.. — Сорри-сорри. Я нечасто сюда забредаю, вот и забываю всё время правила, — Стар кривится, но громкость существенно убавляет и даже пытается выглядеть виноватым. — Кто бы мог подумать, библиотеки всё ещё существуют. — Только истинно верующему открывается путь сюда, поздравляю, — картинно закатив глаза, Скиттлз очень старается скрыть собственную радость от появления хоть кого-то знакомого в этой инородной для него среде. — Остальные вынуждены слепо блуждать в темноте вечного неведения… — Или просто предпочитают пользоваться википедией, умник! И заодно избавляют себя от необходимости подпрыгивать перед стеллажами… Выглядело просто прекрасно. И очаровательно, честное слово. Ничуть не смешно, — по хитрому прищуру легко было догадаться, что бить он будет по больному. Не всерьёз, беззлобно и любя, что не так обидно, но желания немедленно съездить чем-нибудь тяжёлым по его наглой, до неприличия довольной роже ничуть не умаляет. — Ну не счастливый ли случай свёл нас в этом месте и в этот час? Счастливый или нет, а плюху этот засранец честно заслужил: ни мгновения не мучаясь совестью и ничуть не стесняясь, Скиттлз от души лупит кузена по плечу. Стар ойкает, радостно гогочет, ойкает снова, поймав полный праведного гнева взгляд незнакомой студентки за ближайшим к ним письменным столом, и прыскает в кулак. Детский сад, штаны на лямках… Почему у всех нормальные родственники, а у него — вот это?.. — Да ладно тебе, только не дуйся, — Стар улыбается во все тридцать два, машинально потирая ушибленную руку. — Я спешил к тебе на выручку со всех ног. — Нисколько в этом не сомневался, — Скиттлз скептически хмыкает. — Но как же ты узнал, что мне нужна помощь, Шерлок? — Мысленно уловил твоё отчаяние и бросился скорее сюда, с другого конца кампуса прибежал. Цени, поклоняйся, обожай, — в мгновение ока он вновь становится серьёзным и невозмутимым, отбросив всякое веселье. Переключения между одним и другим всегда удавались ему с дьявольской лёгкостью. — Но твоя футболка сухая и совсем не пахнет… — вспомнив какой-то древний рекламный ролик, рассеянно бормочет Скиттлз себе под нос и, неожиданно, ставит Стара в тупик: — Чего?.. — Дурак ты, говорю, и шутки у тебя дурацкие. Не тяни уже резину, чего тебе нужно? Годы знакомства делают своё дело, хочешь ты этого или не хочешь. Стар неплохо увиливает и заболтать может кого угодно, но для Скиттлза в большинстве случаев всё довольно очевидно. Просто они слишком давно и слишком хорошо друг друга знают. — Так что за книжку ты там не мог достать? — он весь как-то сникает, переминается с ноги на ногу. Всем своим видом даёт понять, как ему неловко — видимо, одолжение в его понимании должно получиться весьма солидным. — На верхней полке, ближе к правому краю. Фредерик Свит, и название длиннющее… «Школа реки Гудзон» и про американскую пейзажную традицию, — Скиттлз тыкает пальцем практически наугад, не сводя с кузена скептического взгляда. Тот, каланча каланчой, выуживает учебник без каких-либо проблем, заставляя в который раз мысленно посетовать на несправедливость природы. — Ну? Так чего у тебя стряслось? — Да не стряслось, — отмахивается Стар. — Просто, ну. Мы же ставим спектакль к фестивалю, как обычно. Пора бы развешивать афиши, но… Нет их у нас, в общем. — И что, в труппе никто не знаком с фотошопом, не может вам соорудить чего-нибудь удобоваримое? Ни за что не поверю, что актёры такие беспомощные. Справлялись же как-то раньше. — Знакомы, конечно. Даже я чего-нибудь на коленке, наверное, состряпаю… — Стар взлохмачивает волосы, оглядывается по сторонам и, опомнившись, суёт книгу Скиттлзу. Первая ступенька основного квеста пройдена. — Пойдём присядем, вон там место свободно. Пустых столов вокруг, на самом деле, полно, но уходят они подальше, в какой-то закуток, чтобы как можно меньше мешать своими разговорами другим посетителям библиотеки. — Не хочется просто абы что, и коллаж какой-нибудь глупый не хочется. Пьеса-то хорошая, не какая-то учебная муть — в кои-то веки понравилась даже мне, — он выглядит не на шутку обеспокоенным, у Скиттлза даже на душе немного теплеет. Всегда он переживает за свой студенческий театр и принимает всё близко к сердцу... — Да и ребята классно справляются, на вдохновении, на подъёме. Вот и я хочу подбить кого-нибудь нарисовать для нас красивую афишу, чтобы аж дух захватывало. Но фестиваль приближается, у всех свои смотры-проекты, работы по горло… На вас, художники, смотреть больно, вы в курсе? Сложно не заметить, как твоя группа и твоё же собственное отражение в зеркале постепенно зеленеют лицом, а синяки под глазами — темнее ночи даже в более-менее хорошие дни. Говорят, на более старших курсах должно стать попроще, но почему-то в это совсем не верится. — И вот кто согласится в таких условиях заморачиваться ещё и чужими проблемами?.. — Стар тяжело вздыхает. — Шансы почти нулевые, вселенская печаль и ужасная неловкость. Даже не знаешь, к кому и подкатить. — Родственники, друзья и любовники — первые в списке? — А уж если всё это — один и тот же человек… — Стар продолжает мысль и поигрывает бровями совершенно машинально, не задумавшись ни на мгновение, но натыкается на каменное выражение лица Скиттлза, отматывает разговор немного назад и недовольно морщит нос. — Да, ты прав, фигню сморозил. Самому противно. Вполне в его характере. Трагичного ничего не произошло, Скиттлза уже давно совсем не так просто смутить — не после полугода сосуществования на одной территории с Эмэндэмсом. Он снова вздыхает, постукивает пальцами по многострадальной книжке. Одна только мысль о том, что предлагает Стар, заставляет его чувствовать невыносимую усталость. Но с другой стороны, речь всего лишь об афише, которую без зазрения совести можно изобразить в цифре. Никто ведь не заставляет холст маслом расписывать… — То есть чтобы подойти ко мне и попросить об одолжении, тебе обязательно нужно было искать какой-то повод и пытаться подмазаться? — левая бровь Скиттлза дёргается и произвольно ползёт вверх. — Мол, я тебе книжку достал, а ты мне нарисуй?.. — На самом деле, план был не такой. Я хотел цветов купить, конфет, всё как полагается… — не успев даже договорить, Стар закатывает глаза и отмахивается сам от себя, прерывая реплику на полуслове. — Не обращай внимания, эта ерунда сама собой лезет. Язык-помело — отличительная черта Ригли — когда-нибудь доведёт этого парня до беды, тут к гадалке не ходи. С другой стороны, милейший дядюшка всё ещё успешно коптит небо… Скиттлз криво улыбается: — Из-за тебя уже второй раз за полчаса вспоминаю Файва. Признайся, за что ты так меня ненавидишь?.. — Не поминай всуе, — Стар символически плюёт через плечо и стучит костяшками пальцев по столу. — Вечно вот надумаешь себе ерунды какой-то… Переглянувшись друг с другом, оба негромко смеются, и начавшее было собираться вокруг неловкое напряжение моментально рассеивается. Общая неприязнь к Файву — это та константа, которая всегда безошибочно срабатывает: чем-то они напоминают тех девчонок, которые частенько сбиваются в стайки, чтобы дружить против кого-то. — Давай рассказывай, что там за пьеса у тебя такая, — Скиттлз откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, готовясь слушать. — Может, я лучше отведу тебя в общагу и уложу спать?.. Я уже не совсем уверен, что хочу даже пытаться тебя о чём-то просить. Ты выглядишь откровенно хреново. — Сочту за комплимент и нет, спасибо, я уже спал на этой неделе. Начинай рассказывать, время дорого, а мы всё равно сидим и разговариваем. О том, что он не может просто взять и беззаботно пройти мимо, когда брату — пусть и не родному — нужна помощь, Скиттлз не упоминает. Как обычно не может заставить себя сказать это вслух, надеясь, что Стар поймёт и так. С какого-нибудь раза, но обязательно. Стар рассказывает вдохновенно, интересно и подробно, изображает в лицах — и поэтому Скиттлз не смотрит, чтобы лишний раз не отвлекаться. Игрой наслаждаться он будет во время представления, а сейчас нужно ловить суть и образы, возникающие перед внутренним взором. Итак: ферма в американской глубинке, а в центре повествования — два брата. Младший — одухотворённый интеллектуал-мечтатель, с детства болезненный и окружённый заботой, избавленный от необходимости копаться в земле. Старший — крепкий детина, потомственный фермер, смышлёный, но выращенный для работы на земле и продолжения отцовского дела. Младший намеревается отправиться в путешествие, он всегда стремился посмотреть дальние страны, отправиться на поиски лучшей жизни куда-то за горизонт; и дело, казалось бы, уже решённое, но всё идёт прахом из-за невовремя вмешавшейся женщины. — Дай угадаю, ты играешь младшего? — Скиттлз непроизвольно прыскает, отлично представляя себе Стара в этой роли. Вдохновенный фантазёр, вполне в его стиле. — А вот и нет! Старшего, Эндрю, — торжествующая улыбка в ответ слепит даже сквозь опущенные веки. — «Я, к счастью, колледжей не кончал, а то, вроде тебя, помешался бы. Представь, шагал бы за плугом и читал стихи лошадям»… В общем, из-за женщины все планы летят к чертям. — Типично. — Ага. Так вот, Роберт — это младший — остаётся на ферме и вскоре встаёт у руля, хотя ничего толком не умеет, а Эндрю вместо него отправляется в море, — Стар ёрзает на месте, скрипит стулом. — В итоге, ни у того, ни у другого толком ничего не выходит. Они оба предают сами себя, страдают из-за этого, а жена Роберта, к тому же — это та, из-за которой он никуда не поехал, — оказывается ужасной мегерой. Всё рушится, и он в итоге умирает. Потому что следовать надо своему пути, быть тем, кто ты есть, и не валять дурака. Понятно, почему ему эта пьеса так понравилась и чего он там для себя разглядел. Скиттлз приоткрывает один глаз и смотрит на сияющее, воодушевлённое лицо Стара: — А называется-то как? — Я разве не сказал? «За горизонтом», — воодушевление сменяется робкой надеждой. — Неплохо ведь, да?.. В его-то пересказе что угодно покажется интересным. Это ещё одна магия, только ему и подвластная, но Скиттлз ни за что не признается. — Я даже примерно представляю, что нам с тобой делать, — кивает он вместо этого, всеми силами стараясь сохранять невозмутимость и морально готовясь к тому, что за его согласием может последовать очередной неконтролируемый вопль. Он прямо видит, как Стар начинает набирать воздух в лёгкие, и спешно отгораживается книжкой. — Название видишь? «Раннеамериканская пейзажная традиция». Кто я такой, чтобы бежать от судьбы… Полупридушенный радостный хрип звучит жутковато, но по уровню шума — вполне приемлемо, и визит разъярённой библиотекарши в очередной раз откладывается. Стар размахивает руками и сияет, как начищенный пятак: — Расцелую! — грозится он и тут же тянет свои загребущие лапы, чтобы после таких заявлений Скиттлз никуда не убежал. — Но-но-но!.. Давай вот без этого! И у меня для тебя задание, для начала, — с душераздирающим скрипом дерева о пол, тот отодвигается подальше из зоны поражения. — Я дам тебе список литературы, а ты сбегаешь и её соберёшь. Посмотрим, чем нам помогут американские пейзажисты…
Традиционно, новый год - новые линейки. Напомним правила феста.
Внизу расположены 5 видов линеек, под которыми закодированы персонажи нашего фандома и разнообразные дополнения. Прошлогодняя линейка - это обычные бытовые фразы (вопросы, требования, просьбы, восклицания и тд.), которые можно обыгрывать всеми возможными способами. Зачастую фразы не сочетаются друг с другом, поэтому называть их лучше по одной. Новая линейка в этом году - картинки-карточки из игры "Диксит" - их можно использовать в качестве вдохновения, взять оттуда мотивы или композицию. Ни одна линейка не является обязательной к взятию, но все взятые обязательны к исполнению! Вы можете ограничиться только ключевым словом, сеттингом или одним персонажем, а можете взять цифры из каждой линейки, но вам необходимо будет исполнить выпавшее =3 Крылатые выражения, ключевые слова и фразы могут быть как использованы в качестве общей идеи, так и просто употреблены в тексте. Персонажей и ключевые слова можно называть по нескольку изо всех линеек, а в сеттингах, крылатых выражениях, кинках и фразах лучше ограничиться одной цифрой. Конечно, если вся линейка будет разобрана, будут добавлены дополнительные цифры.
Цифры нужно назвать в комментариях к записи. После этого вам отправляется умыл с расшифровкой вашей заявки, и до 15-го апреля будет отведено время на исполнение. После этого вы присылаете свою работу на умыл сообщества (в шапке обязательно нужно добавить выпавшую заявку, можно без цифр), и исполнение будет выложено в сообществе без указания авторства. Примерно через неделю после выкладки (или чуть меньше, в зависимости от количества работ) будет проведено читательское голосование, и определятся победители.
Исполнения принимаются как и фиками, так и артами. Минимальный объем фика - 800 слов, от арта требуется мало-мальски детальная прорисовка. Если вы никак не дотягиваете до нужного текстового объема - присылайте, сколько есть, но фик не сможет участвовать в голосовании.
Очередная Лотерея позади! Этот тур вышел не настолько продуктивным, как прошлый, но появилось немало замечательных работ. Спасибо всем участникам и читателям, ждем всех в следующем году =3
Традиционно спасибо: Sylenth за арт и дизайн наград Emberstone за подсчет голосов
Результаты
Фики читать дальшеЕдинственное призовое - первое - место поделили между собой фики с равным количеством голосов 1. 50 мл керосина до рассвета - Рина Ли (5)
В этом посте вы можете выделить 3 лучших арта по такому принципу: 1. Название 1 2. Название 2 3. Название 3 Первая работа получает 3 балла, вторая - 2, третья - 1. Голосовать менее, чем за три работы, нельзя. В комментариях называть только голоса, вопросы - на умыл, голоса от сообществ, виртов, анонимные не принимаются; голосовать за свои работы нельзя. Голосование продлится до 23:59 3-го мая.
В этом посте вы можете выделить один лучший фик, отправив комментарий с его названием. В комментариях называть только голоса, вопросы - на умыл, голоса от сообществ, виртов, анонимные не принимаются; голосовать за свои работы нельзя. Голосование продлится до 23:59 3-го мая.
читать дальше Перевод: 2й день плавания, 4…° з.ш., 7…° з.д. «В добрый путь!»
Погода стоит отличная! Вчера корабль йежэй «ЙЕДАЗЛАВ» вышел из порта в Нью-Йорке и теперь направляется на юг. Африка — вот куда несет Сникежа его сердце! Вокруг корабля волнуются синие воды, и простирается над йежами безграничное голубое небо. Изредка видно маленьких рыбок в воде. Они блестят своими аппетитными боками на солнце и так и манят их съесть! Сникеж один раз попытался их поймать, но немного не рассчитал угол падения, и его в последний момент поймал Пикеж. Возможно, потом Сникежу поведет больше с поимкой рыбок. А пока — путь моряка не бывает сложным или простым! Он бывает только славным, и гордый «ЙЕДАЗЛАВ» отправляется в дорогу!
5й день плавания, 3…з.ш°, 7…з.д° «Первое происшествие!»
Ни один день плавания на «ЙЕДАЗЛАВЕ» не проходит без приключений! На судне достаточно места для четверых, но Пикеж и Марсеж снова что-то не поделили. Они долго катались по палубе, грызли уши и хвосты друг друга, царапались и отпускали непристойные оскорбления. Рафеж пытался их помирить, но Сникеж не сомневается, что такие конфликты будут ждать йежэй до самого пункта назначения. Остается надеяться только на одно: однажды Пикеж все-таки сожрет этого наглого мудака, и плавание сразу станет намного спокойнее!
Перевод: 5й день плавания, 3…з.ш°, 7…з.д° «Приятное времяпровождение!»
Пикеж поборол этого неприятного йежа и теперь наслаждается заслуженным отдыхом со Сникежом! Сникеж все обставил максимально романтично! Свечи, молоко и само собой романтический ужин! Конечно, Сникеж в первую очередь видит в Пикеже брожа, но невозможно отрицать, что Пикеж необычайно вкусно выглядит в такие моменты!
5й день плавания, 3…з.ш°, 7…з.д° «Неожиданный компромат!»
Когда Сникеж решил прогуляться после ужина с Пикежом, он наткнулся на занимательную ситуацию! Марсеж лежал в ванночке с уточкой и злобно смотрел на Сникежа из-под воды! Краем ушка Сникеж заслышал разговор Мурфежей: Марсеж жаловался, что не умеет плавать, а Рафеж его утешал! Теперь Сникеж знает страшную тайну Марсежа!
Название: 50 мл керосина до рассвета Размер: мини, 2 100 слов Пейринг/Персонажи: Марс/Рафаэлло Категория: слеш Жанр: драма с оттенками хоррора Рейтинг: PG Краткое содержание: они приходят в себя в квартире с зажженной керосиновой лампой на столе, а до рассвета - восемь часов. Предупреждение:спойлерподразумевается смерть персонажа Примечание: отсылки ко всем известному фильмук "Пиле". Задание: фраза - "Мы должны выбраться отсюда!", ключевые слова - стекло, тень, побег.
читать дальшеПредрассветная мгла обволакивала улицы и клубилась у окна. Не горел ни один фонарь, не доносилось ни звука с затянутых темнотой улиц. Зябли в туманной дымке деревья; оконные стекла серели и покрывались тонким слоем изморози. В комнате посреди стола светилась прерывистым пламенем керосиновая лампа. Марс молча достал из кармана пачку сигарет и закурил. Рафаэлло рассеянно наблюдал за тем, как он щелкает зажигалкой — получилось только с третьей попытки — поджигает сигарету, затягивается и выдыхает сизый дым. — Ты уйдешь первым, — вдруг сказал Марс. Его голос звучал необычно резко и громко в этой ватной тишине, и Рафаэлло не сразу вдумался в смысл его слов. — Нет, — возразил он спустя несколько секунд. Этот разговор повторялся в одиннадцатый раз за ночь. — Не уйду. — Тогда я выкину тебя с балкона, — раздраженно отозвался Марс и смял пустую пачку в руке. — Как окурок? — Рафаэлло попробовал улыбнуться. Марс смотрел на него несколько секунд и тоже негромко хмыкнул. — Как окурок, — согласился он устало. Рафаэлло молча покачал головой. Он бы не ушел отсюда первым, и не ушел бы отсюда Марс — а времени оставалось все меньше. Отведенные им восемь часов этой ночи истекали очень быстро. Еще меньше суток назад они ехали в машине Марса на переговоры с какими-то мексиканцами и спорили о перспективах. «Никакого расизма, ублюдки останутся ублюдками с любым цветом кожи», — пояснял Марс уверенным тоном. Рафаэлло уже открыл рот для ответного аргумента, когда неприметная серебристая машина вылетела из переулка на полной скорости им навстречу. В последний момент Рафаэлло слышал громкие ругательства Марса, треск ломающегося металла и звон разбитого стекла. Сперва его толкнуло вперед, а затем — вжало в сиденье, и резкая боль залила щеки и лоб. После этого сознание почернело, обмякло и рассеялось вокруг сизой дымкой. Очнулись они около полуночи уже в этой квартире — незнакомой, скупо обставленной и, судя по виду, нежилой. Здесь не было ни одного намека на личность владельца и ни одного способа связи. На них была та же одежда, и оставалось в кобурах то же оружие; неизвестные похитители не взяли даже деньги и документы, только телефонов не было на месте и магазины в пистолетах были пусты. Мир все еще плавал вокруг цветными пятнами, когда Рафаэлло попытался подняться с пола. Навязчивая мысль вертелась в голове, но затуманенное сознание не позволяло сформулировать ее вслух. — Херово, — оценил ситуацию Марс, уже стоя на ногах. Его лицо и руки были в свежих шрамах и кровоподтеках, и Рафаэлло невольно вздрогнул. Авария не прошла для них бесследно. — Надо выбираться побыстрее. — Конечно, Марс, — откликнулся он спустя мгновение и ухватился за протянутую руку. Интуиция подсказывала: так просто отсюда не уйти. Квартира была погружена во тьму: ярко горела только керосиновая лампа на кухонном столе, но не было ни единого другого источника света. Рядом с ней, придавленная пачкой любимых сигарет Марса, валялась записка. Марс прочитал ее вслух, раздраженно обрывая слова на середине и скрипя зубами. Пачку он небрежным жестом стряхнул на пол, словно не желая даже прикасаться к таким подачкам. Ноги не держали. Присев на кухонный стул рядом с Марсом, Рафаэлло слушал и мерно кивал головой. Смысл можно было понять даже без лишних пояснений, но он не желал умещаться во встряхнутом мозгу. В просторном холле стояло кресло с креплениями для рук и ног. Частая металлическая решетка отделяла его от входной двери, а электронные часы над ней неспешно отсчитывали секунды. В керосиновой лампе отсутствовал фитиль, а металлическая трубка от ее крышки вела к резервуару с каким-то быстро сгорающим ядовитым веществом. Как только керосин в лампе догорит, квартиру наполнит газ, и после этого для них закончится все. Разбить ни лампу, ни трубку, ни резервуар им не удалось бы — об этом их тоже заботливо предупреждали в записке. А дверь наружу открылась бы только после того, как один из них оказался бы в этом кресле. Это даже не шокировало: подсознательно Рафаэлло ждал чего-то такого, как только пришел в себя. — Я их убью, — только и сказал тогда Марс, и Рафаэлло в очередной раз согласился с ним кивком. Абсурдность высказывания они понимали оба. Для того, чтобы убить «их», нужно было сначала отсюда выбраться. А «они» хорошо позаботились о том, чтобы сделать побег абсолютно невозможным. После этого до них обоих окончательно дошло, где они оказались. Первые несколько часов они искали выход. Марс выкидывал книги из шкафов кипами, Рафаэлло стягивал шторы, поднимал ковры и простукивал стены. Вдвоем они содрали линолеум со всех полов и долго били в стекла незаряженными пистолетами. К решетке они возвращались каждые полчаса: пытались вскрыть замок, выбить ее из стен или пролезть между прутьев. Они перевернули в квартире все, но не смогли найти ни одного хода — кроме того, который издевательски мигал красным, показывая им оставшееся время. Даже керосина в лампе было ровно столько, чтобы она горела до рассвета. Уйти отсюда мог или один, или никто. — Этот псих, — неспешно сказал Марс, постукивая незаряженным «кольтом» по стене, — который устраивает все эти… игры. Мы ничего не успели накопать на него? Рафаэлло отрицательно покачал головой. — Только то, что он больной на голову киноман, — добавил он спустя пару секунд, ощупав диванные подушки. — С кем он успел такое устроить? — Марс раздраженно пнул диван и рухнул на него. Рафаэлло, помедлив, сел рядом с ним. Марса он не видел, но прижимался к его боку, а оружие в руках, даже незаряженное, придавало уверенности. — С парой наших конкурентов, — Рафаэлло почувствовал, как Марс касается его плеча, и пододвинулся ближе. — Последний раз — две недели назад, был еще громкий скандал. Я не думал, что мы будем… следующими. Он сглотнул. Умирать не хотелось. — Не будем, — отрезал Марс и резко встал. Рафаэлло подскочил вслед за ним. — Что-нибудь мы отыщем. Идем, еще раз попробуем выбить окно. Рафаэлло кивнул и покорно последовал за ним.
Последние четверть часа они сидели друг напротив друга за столом и молчали. Марс курил одну сигарету за другой: его собственные уже подходили к концу, и рано или поздно ему пришлось бы воспользоваться теми, которые лежали на записке. Рафаэлло от скуки по очереди открыл все кухонные шкафы: они были пустыми, только на одной из полок лежала упаковка его любимого чая. Открывать его он не стал: неизменно шла в голову мысль, что неизвестные «они» знают их обоих слишком хорошо. — Должен же быть какой-то выход, — протянул он, в очередной раз скользя взглядом по комнате. Свет керосиновой лампы бросал резкие странные тени на стены и мебель. — Они хотят сыграть с нами в игру, а в таких играх всегда должен быть шанс… Хоть какой-то. — Уйти тебе одному, — фыркнув, предложил Марс. — Живи или умри, выбор за нами, верно? Тот, кто это придумал, — больной на голову задрот. Он отвернулся и замолчал. Рафаэлло рассеянно следил за тем, как залегали тени на крыльях его носа и плясали блики в глазах. Было очень странно осознавать, что видит он это, судя по всему, в последний раз, но он вновь отогнал эту мысль. — Может, ты все-таки согласишься со мной? — зачем-то сказал он снова. — Ты ведь знаешь, что случится, если я уйду сам. Марс, я не смогу. Произнося это, он только попусту сотрясал воздух. Марс отказывался принимать этот аргумент уже двенадцать раз и вряд ли бы согласился в тринадцатый. — Лучше сам тебя застрелю, — отрезал он и с силой вжал окурок в переполненную пепельницу. — Ты не сделаешь этого. — Тебя одного я тут не оставлю тем более, — Рафаэлло повертел в руках незаряженный пистолет. В беседе не было никакого азарта и никакой новизны: они двое были очень скучными людьми. Придумать за ночь новых слов для разговора они так и не смогли. — Вдвоем мы тут остаться не можем, — Марс повторял это в девятнадцатый раз. — Кто-то из нас должен выйти, убить этих ублюдков и достать второго. Или… Он не договорил, как и несколько раз до этого. — Или его труп, — невесело улыбнулся Рафаэлло. — Марс, пожалуйста, иди. — Нет, — тот отвечал так же устало и мрачно, как и сорок один раз до этого. — Хватит нести херню, Раф, лучше уйди отсюда и успокойся. Вздумаешь творить глупости… Он снова свел брови, и Рафаэлло подавил в себе резкое желание встать и немедленно прижаться к ним губами. Вместо этого он молча сгорбился и перевел взгляд на часы в холле. Они были видны даже отсюда — до рассвета оставалось еще три сантиметра керосина в лампе и тридцать четыре минуты. Взгляд все так же рассеянно скользил по помещению, пока не наткнулся на упавшую на пол пачку сигарет. Рафаэлло покосился на Марса — тот молча сидел, глядя в пустую темноту за окном, и только его сигарета слабо светилась красно-оранжевым. Они перерыли в этом доме все, только пара вещей остались необследованными. Медленно, стараясь не привлечь его внимание, Рафаэлло поднял пачку и беззвучно ее открыл. Среди аккуратных рядов сигарет торчал патрон сорок пятого калибра для «кольта» Марса. Он был завернут в полоску бумаги, и Рафаэлло вытянул ее негнущимися пальцами. «Не стоит даже пытаться прострелить замок или окно», — советовал неизвестный… «он». Причин сомневаться в его правдивости у Рафаэлло не было. Им никто не оставил бы оружие, с помощью которого они могли бы нарушить правила игры. Быстро и неловко он запихнул патрон вместе с запиской обратно в пачку. Он снова перевел взгляд на Марса — тот все еще молчал и, кажется, не заметил ничего из того, что Рафаэлло только что сделал. В голове уже формулировалась мысль, о которой Марсу лучше было не знать. На полке все еще оставалась пачка с чаем. — Пора бы что-то решать, — не оборачиваясь, проронил Марс. Даже эту фразу он уже произносил в двадцатый с чем-то раз — от проснувшейся нервозности Рафаэлло потерял счет. — Ты согласишься, наконец? Он так и не посмотрел на него, но Рафаэлло, чувствуя себя провинившимся школьником, машинально сунул упаковку чая себе за спину. — Я… Марс, ты знаешь, что я отвечу, — замотал головой он. Стараясь не шуметь, он потянул вверх картонную крышку у себя за спиной. — Лучше сам перестань упрямиться, пожалуйста. Дрожащими пальцами он ощупал содержимое: чайные листья и тяжелый патрон среди них. Привычный «парабеллум» он мог опознать даже на ощупь, и, отшвырнув пачку, опустил патрон в карман. Щеки горели огнем, пока он садился за стол по другую сторону от Марса. Пистолет лежал там же, где он его оставил, и впервые в жизни он был тяжелым, почти неподъемным. Теплый металл показался обжигающе горячим, и Рафаэлло едва не дернул рукой, отбрасывая его прочь. Годы тренировок позволяли за несколько секунд почти беззвучно вставить патрон в магазин, а его — в пистолет. В голове замелькали воспоминания. Много лет назад он помогал Марсу перезаряжать оружие, когда тот лежал залитый кровью и с переломанной рукой; несколько месяцев спустя Марс вытаскивал его из подвала каких-то ублюдков, где Рафаэлло провел полторы недели и едва не свихнулся. Еще немного позже они вдвоем на ходу выскакивали из пылающей машины, затем — спускались без страховки по стене многоэтажки, а позже — голыми руками обезвреживали бомбу за несколько секунд до детонации. Они успели побывать в разных ситуациях, но каждый раз все заканчивалось успешно. Кроме этого. — Ну, Раф? — неспешно и отчетливо поинтересовался Марс, все-таки повернувшись к нему. Тени плясали на его лице, он стал выглядеть старше и злее, чем обычно, и тем сильнее захотелось отказаться от задуманного. К сердцу приливало что-то смутное, болезненно-колючее: все то, что он чувствовал, когда Марс был рядом. — Ты соглашаешься? Часы показывали десять оставшихся минут, и у Рафаэлло задрожало что-то внутри. Ужас от принятого решения заливал внутренности. До отчаяния хотелось, чтобы дверь сейчас распахнулась, внутрь со смехом и криками влетели Сникерс, Пикник, Твиксы и объявили, что это был всего лишь розыгрыш. Но чудеса не происходили. — Раф? — очень медленно повторил Марс, глядя на него в упор. Лампа уже потускнела — керосин почти закончился — и Рафаэлло едва мог разглядеть его черты лица и напряженный взгляд. Его решимость дрогнула, но все-таки устояла. — Осталось всего… несколько минут, Марс, — Рафаэлло встал быстрым, неловким движением и отошел на полшага. Мысли путались, горло пересохло, а руки дрожали, как никогда в жизни. — Ты успеешь сделать все и уйти. Я знаю, ты никогда не уйдешь просто так, и я… — он перевел дыхание и закончил скороговоркой: — Прости меня, если сможешь, пожалуйста, Марс, но я просто не смог бы иначе. Мир вдруг стал очень острым и отчетливым, словно вокруг, как на экране, увеличили до упора контрастность. Вся жизнь заплясала перед глазами, как в старых фильмах, а дыхание сперло. Вся кровь, казалось, застучала в висках, и мышцы натянулись до предела, а зрение напряглось. Так бывало только в моменты самой сильной опасности — смертельной опасности. Контрастность подскочила до упора и перестала существовать. Теперь все было равномерно черно-белым. Во взгляде Марса мелькнуло понимание, и он рванул вперед, но их еще разделял кухонный стол и несколько шагов. Прежде, чем Марс успел повалить его на пол, Рафаэлло вздернул заряженный пистолет. И беззвучно прижал его к виску.