[assorti-loto]

Название: По образу и подобию
Размер: драббл, 853 слова
Пейринг/Персонажи: мейл!Линдт, Ронднуар, упоминается фем!Гарден
Категория: джен, намек на гет
Жанр: повседневность, немного мистики и драмы
Рейтинг: PG
Краткое содержание: когда все возвращается
Примечание: работа написана в рамках Лотереи и исторических событий и не является целью оскорбить чувства верующих и шипперов
Задание: Линдт, Ронднуар; по образу и подобию — фраза; ожоги, fire play — кинк; Средневековье — сеттинг; желание, содержание — слова

Внутри базилики безлюдно. Сквозь разноцветную мозаику просачивается вечернее солнце, золотящее настенную фреску. Доносящиеся с площади крики еретиков не нарушают умиротворенную тишину и кажутся одновременно чем-то посторонним, ненужным и правильным. Искупающим.
Собственные шаги отражаются эхом от высоких колонн и каменных скамеек. Подойдя к алтарю, Ронднуар насмешливо всматривается в образа святых и брезгливо крестится. На всякий случай.
— Молебен уже закончился, дон Ферреро.
Из боковой дверцы неслышно появляется священник. Ронднуар переводит взгляд на него: черная мантия, руки, сжимающие четки, и лицо, спрятанное в тени капюшона, — обычный вид, только почему-то по спине пробегает неприятный холодок. Об этом церковнике среди прихожан ходят разные слухи, во многих он вселяет благоговейный страх или трепет и будто бы подчиняет одним своим словом.
— Прошу простить меня, падре. — Ронднуар снова переводит взгляд на святых. Мученические выражения их лиц вызывают жалость и раздражение. — Я по делу. Вижу, приход приносит неплохую прибыль.
— Все в руках Господних, — в голосе церковника нет блаженного фанатизма, лишь твердая уверенность в собственных словах и вопрос об истинной цели его визита.
— Люди готовы отдать последнее, они боятся чумы и Святой Инквизиции, — Ронднуар не торопится отвечать, — их желание очиститься вполне объяснимо. Только может ли церковь на самом деле избавить их от грехов?
Риторический вопрос, за который легко угодить в безжалостные руки палачей. Провоцирующий целые восстания.
— Здесь каждый находит утешение для души, — спокойно говорит церковник.
Не двигаясь с места, пристально осматривает каждую фреску, каждый образ, словно убеждаясь в их наличии. В наступающих сумерках он кажется строгим и верным стражем церковных реликвий.
— Здесь: в базилике или в ваших объятиях, падре Линдт? — с поддевкой уточняет Ронднуар. — Скольких вы уничтожили во имя Господа?
— Ровно стольких, скольких вы приговорили к смертной казни, судья Ферреро, — отвлекшись от созерцания потолка, замечает церковник.
— Вы слепы, — с сухой злобой произносит Ронднуар. — Церковь ведет Италию к разрушению и подчинению чужеземцам.
— А вы тщеславны. И боитесь собственных поступков. Покайтесь.
Неожиданная правда коробит, а предложение задевает самолюбие. Но пока он оплачивает содержание прихода, никто не смеет ему указывать.
— Кто вы? — Ронднуар переводит разговор на унизительную тему. — За какие грехи себя истязаете, падре?
На руках церковника огромные волдыри и переплетающиеся шрамы: зажившие белые и совсем новые — красные. Перед глазами предстают горящие в полумраке свечи, капающий длинными дорожками на пузырящуюся кожу воск, и наполняет чувство, похожее на непроходящую душевную тоску. Церковник чуть крепче сжимает четки, но не прячет под длинными рукавами своего уродства.
— Не думаю, что вас это заботит, — его равнодушию и самоконтролю нет предела.
— Верно, — усмехается Ронднуар. — Я пришел сообщить о венчании моей кузины Гарден. Это радостное для всех нас событие состоится в конце следующего месяца.
Определить реакцию церковника невозможно: под капюшоном не видно лица, а пальцы так же спокойно сжимают четки. Его фигура, как и прежде, собранная, ничем не выдает волнения.
— Она не станет вашей. Не в этой жизни, — сильнее давит Ронднуар, уязвленный молчанием. Он знает о безрассудности Гарден, об их тайных свиданиях и греховной связи.
— Значит, в следующей, — безразлично говорит церковник и поворачивается, чтобы уйти.
— Вы верите в переселение душ?
— Мы создаемся по образу и подобию, — стоя спиной, отвечает церковник. — Я проведу обряд венчания.
— По образу и подобию, — задумчиво повторяет Ронднуар закрывшейся боковой дверце.
Шаги снова разносятся эхом, отражаются от колонн и устремляются в высокий свод. Ронднуар быстро покидает базилику — дело сделано. Пусть ересь о перерождении достается еретикам, а ему вполне хватит индульгенций для искупления собственных грехов.

***
Ронднуар массирует веки и потирает переносицу. В последнее время его не отпускают странные видения. Он списывает их на хроническую усталость и отсутствие личной жизни. И часто ловит долгие взгляды Гарден. Иногда она часами смотрит в окно или бездумно листает страницы электронной книги, прислушиваясь к каждому шороху. Несколько раз она останавливала его в коридоре, но Ронднуар только пожимал плечами на ее молчаливые вопросы. Оставшись без уехавших во Флоренцию Рафаэлло и Роше, они вдвоем ждут чего-то неизбежного.
— К вам посетитель, дон Ферреро, — сообщает в дверях личный помощник. Ронднуар смотрит на настольный календарь — на сегодня встреч не запланировано. Но и с пункта охраны не поступало тревожных сигналов. — Говорит, вы его знаете.
Он отстраняется, и в кабинет заходят три человека. В главном из них Ронднуар сразу же узнает того самого церковника, с кем вел задушевные беседы в своих мороках. Только в современном черном костюме, с зонтом-тростью и в окружении телохранителей. Он впервые видит его лицо и думает, что частично не ошибся по поводу слепоты.
— Чем обязан? — Ронднуар сохраняет привычное самообладание. Выключив ноутбук, закрывает крышку и отодвигает его от себя.
— За вами долг, — визитер невозмутимо садится в кресло напротив стола, — думаю, вы догадываетесь, какой...
Ронднуар почти не слушает — взгляд натыкается на затянутые в кожаные перчатки руки, сцепленные на коленях в замок, и на них же замирает.
— Все в порядке? — сомневается помощник после нескольких минут абсолютной тишины.
— Пригласите сюда синьорину Гарден, — наконец велит ему Ронднуар и откидывается на спинку кресла. — Ваши условия, синьор Линдт?
Если времена меняются, то люди практически никогда. Можно изменить обстоятельства, если они принесут пользу. И заодно проверить запас индульгенций на эту жизнь.