[assorti-loto]

Начинаем выкладку работ! =3 Напоминаем, авторы хранят анонимность.

Название: Тишина должна быть в библиотеке
Персонажи: Скиттлз, Старбёрст
Рейтинг: G
Жанр: джен, повседневность, богомерзкая универ!АУ
Размер: мини, 2163 слова
Задание: сеттинг: библиотеки/книжные магазины, слова: случай, пейзаж

О наказуемости инициативы сказано было немало, разными людьми и в разное время, но в голове Скиттлза эта простая истина озвучивается непременно голосом Файва и — непременно — с сохранением присущей тому манеры говорить. Как и ещё добрая дюжина других, не менее «оптимистичных» законов жизни, которыми он при каждой возможности пичкал своих многочисленных племянников. При такой-то обработке неудивительно, что Скиттлз быстро освоил искусство выборочного слуха и обзавёлся стойкой неприязнью к собственному дражайшему дядюшке: шутка ли, когда любая, даже самая банальная мысль, может вдруг зазвучать как он и вызвать приступы военных флешбэков? Остаётся только зубами скрипеть в раздражении и радоваться, что Файва рядом нет: он от такой реакции был бы на седьмом небе.
День и так не задался с самого утра, камень скиттлзова настроения стремительно приближается к днищу, но мысли о любимом семействе открывают новые глубины в пропасти его отчаяния. Выхода не предвидится в ближайшие несколько часов: библиотека, как заправское болото, так просто не отпускает своих гостей.
Виноват он, конечно же, сам. Дотянул с домашкой до последнего, загнал себя в угол, но, прежде всего, сунулся к преподавателю с вопросами. Хотел знать больше о работе со светом? Вот и подготовь теперь реферат о Томасе Коуле… и заодно о всей его шайке-лейке, они этим самым светом как раз всячески баловались, когда американскую живопись поднимали с колен; заодно найдёшь ответы на свои вопросы. Спасибо, что не отправили в Коннектикут, наслаждаться американским пейзажным гением воочию. От тотальной вселенской несправедливости руки опускаются и в ушах звенит, того и гляди бахнет инсульт, а друзья только смеются. Даже Дэмс, обычно проявляющий исключительную чуткость, явно давился смехом, предполагая, что в прошлой жизни Скиттлз очень знатно нагрешил: это ж надо было умудриться получить письменное задание по практическому курсу.
Недовольно пыхтя и фыркая, Скиттлз сверлит полным враждебности взглядом библиотечный стеллаж: книга, которая неслабо пригодилась бы ему для реферата, стоит на самой верхней полке, а руки слишком коротки. Глупее ситуации не придумаешь. Инициатива, конечно, наказуема, но должен же быть какой-то предел?..
Кручение головой во все стороны ожидаемо не помогает с призывом куда-то запропастившейся приставной лестницы, оторваться от земли и взлететь — тоже. В очередной отчаянной попытке дотянуться, он приподнимается на носочки, надеясь, что никто в этот момент не смотрит в его сторону. Не хватает до обидного немного, и самое время уже сдаться и просто припереть к стеллажу ближайший стул.
— Господи помилуй, — спасение приходит внезапно, но очень вовремя, будто специально поджидало за углом. Голос у спасения очень громкий даже тогда, когда оно говорит шёпотом, а сейчас и вовсе гремит громовыми раскатами. — Что за ужасная напасть привела тебя в это богом забытое место в век интернета и высоких технологий?
Появление Старбёрста в тишине библиотеки сродни стихийному бедствию: он внезапен, неизбежен и совершенно невозмутим. Студенты отрываются от своих занятий и, с круглыми от удивления глазами, оглядываются в поисках источника шума. Предчувствуя надвигающийся бунт, Скиттлз трагически заламывает брови и делает знак кричать чуть потише. Ох уж эти ему непуганые Найтвейлом обыватели, которых никто не научил, что не стоит лишний раз связываться с библиотекарями!.. А ещё, называется, друзья. Минус десять очков Гриффиндору.
— Ты не мог бы не призывать на наши головы все кары египетские в лице местной мадам? — шипит он, когда Стар подходит чуть ближе. — Повезло, что она занята чем-то важным.
Это, конечно, при условии, что её не хватил случайно удар от такого вопиющего нарушения внутреннего распорядка. Но кто-нибудь уже заметил бы, случись что подобное?..
— Сорри-сорри. Я нечасто сюда забредаю, вот и забываю всё время правила, — Стар кривится, но громкость существенно убавляет и даже пытается выглядеть виноватым. — Кто бы мог подумать, библиотеки всё ещё существуют.
— Только истинно верующему открывается путь сюда, поздравляю, — картинно закатив глаза, Скиттлз очень старается скрыть собственную радость от появления хоть кого-то знакомого в этой инородной для него среде. — Остальные вынуждены слепо блуждать в темноте вечного неведения…
— Или просто предпочитают пользоваться википедией, умник! И заодно избавляют себя от необходимости подпрыгивать перед стеллажами… Выглядело просто прекрасно. И очаровательно, честное слово. Ничуть не смешно, — по хитрому прищуру легко было догадаться, что бить он будет по больному. Не всерьёз, беззлобно и любя, что не так обидно, но желания немедленно съездить чем-нибудь тяжёлым по его наглой, до неприличия довольной роже ничуть не умаляет. — Ну не счастливый ли случай свёл нас в этом месте и в этот час?
Счастливый или нет, а плюху этот засранец честно заслужил: ни мгновения не мучаясь совестью и ничуть не стесняясь, Скиттлз от души лупит кузена по плечу. Стар ойкает, радостно гогочет, ойкает снова, поймав полный праведного гнева взгляд незнакомой студентки за ближайшим к ним письменным столом, и прыскает в кулак. Детский сад, штаны на лямках… Почему у всех нормальные родственники, а у него — вот это?..
— Да ладно тебе, только не дуйся, — Стар улыбается во все тридцать два, машинально потирая ушибленную руку. — Я спешил к тебе на выручку со всех ног.
— Нисколько в этом не сомневался, — Скиттлз скептически хмыкает. — Но как же ты узнал, что мне нужна помощь, Шерлок?
— Мысленно уловил твоё отчаяние и бросился скорее сюда, с другого конца кампуса прибежал. Цени, поклоняйся, обожай, — в мгновение ока он вновь становится серьёзным и невозмутимым, отбросив всякое веселье. Переключения между одним и другим всегда удавались ему с дьявольской лёгкостью.
— Но твоя футболка сухая и совсем не пахнет… — вспомнив какой-то древний рекламный ролик, рассеянно бормочет Скиттлз себе под нос и, неожиданно, ставит Стара в тупик:
— Чего?..
— Дурак ты, говорю, и шутки у тебя дурацкие. Не тяни уже резину, чего тебе нужно?
Годы знакомства делают своё дело, хочешь ты этого или не хочешь. Стар неплохо увиливает и заболтать может кого угодно, но для Скиттлза в большинстве случаев всё довольно очевидно. Просто они слишком давно и слишком хорошо друг друга знают.
— Так что за книжку ты там не мог достать? — он весь как-то сникает, переминается с ноги на ногу. Всем своим видом даёт понять, как ему неловко — видимо, одолжение в его понимании должно получиться весьма солидным.
— На верхней полке, ближе к правому краю. Фредерик Свит, и название длиннющее… «Школа реки Гудзон» и про американскую пейзажную традицию, — Скиттлз тыкает пальцем практически наугад, не сводя с кузена скептического взгляда. Тот, каланча каланчой, выуживает учебник без каких-либо проблем, заставляя в который раз мысленно посетовать на несправедливость природы. — Ну? Так чего у тебя стряслось?
— Да не стряслось, — отмахивается Стар. — Просто, ну. Мы же ставим спектакль к фестивалю, как обычно. Пора бы развешивать афиши, но… Нет их у нас, в общем.
— И что, в труппе никто не знаком с фотошопом, не может вам соорудить чего-нибудь удобоваримое? Ни за что не поверю, что актёры такие беспомощные. Справлялись же как-то раньше.
— Знакомы, конечно. Даже я чего-нибудь на коленке, наверное, состряпаю… — Стар взлохмачивает волосы, оглядывается по сторонам и, опомнившись, суёт книгу Скиттлзу. Первая ступенька основного квеста пройдена. — Пойдём присядем, вон там место свободно.
Пустых столов вокруг, на самом деле, полно, но уходят они подальше, в какой-то закуток, чтобы как можно меньше мешать своими разговорами другим посетителям библиотеки.
— Не хочется просто абы что, и коллаж какой-нибудь глупый не хочется. Пьеса-то хорошая, не какая-то учебная муть — в кои-то веки понравилась даже мне, — он выглядит не на шутку обеспокоенным, у Скиттлза даже на душе немного теплеет. Всегда он переживает за свой студенческий театр и принимает всё близко к сердцу... — Да и ребята классно справляются, на вдохновении, на подъёме. Вот и я хочу подбить кого-нибудь нарисовать для нас красивую афишу, чтобы аж дух захватывало. Но фестиваль приближается, у всех свои смотры-проекты, работы по горло… На вас, художники, смотреть больно, вы в курсе?
Сложно не заметить, как твоя группа и твоё же собственное отражение в зеркале постепенно зеленеют лицом, а синяки под глазами — темнее ночи даже в более-менее хорошие дни. Говорят, на более старших курсах должно стать попроще, но почему-то в это совсем не верится.
— И вот кто согласится в таких условиях заморачиваться ещё и чужими проблемами?.. — Стар тяжело вздыхает. — Шансы почти нулевые, вселенская печаль и ужасная неловкость. Даже не знаешь, к кому и подкатить.
— Родственники, друзья и любовники — первые в списке?
— А уж если всё это — один и тот же человек… — Стар продолжает мысль и поигрывает бровями совершенно машинально, не задумавшись ни на мгновение, но натыкается на каменное выражение лица Скиттлза, отматывает разговор немного назад и недовольно морщит нос. — Да, ты прав, фигню сморозил. Самому противно.
Вполне в его характере. Трагичного ничего не произошло, Скиттлза уже давно совсем не так просто смутить — не после полугода сосуществования на одной территории с Эмэндэмсом. Он снова вздыхает, постукивает пальцами по многострадальной книжке. Одна только мысль о том, что предлагает Стар, заставляет его чувствовать невыносимую усталость. Но с другой стороны, речь всего лишь об афише, которую без зазрения совести можно изобразить в цифре. Никто ведь не заставляет холст маслом расписывать…
— То есть чтобы подойти ко мне и попросить об одолжении, тебе обязательно нужно было искать какой-то повод и пытаться подмазаться? — левая бровь Скиттлза дёргается и произвольно ползёт вверх. — Мол, я тебе книжку достал, а ты мне нарисуй?..
— На самом деле, план был не такой. Я хотел цветов купить, конфет, всё как полагается… — не успев даже договорить, Стар закатывает глаза и отмахивается сам от себя, прерывая реплику на полуслове. — Не обращай внимания, эта ерунда сама собой лезет.
Язык-помело — отличительная черта Ригли — когда-нибудь доведёт этого парня до беды, тут к гадалке не ходи. С другой стороны, милейший дядюшка всё ещё успешно коптит небо… Скиттлз криво улыбается:
— Из-за тебя уже второй раз за полчаса вспоминаю Файва. Признайся, за что ты так меня ненавидишь?..
— Не поминай всуе, — Стар символически плюёт через плечо и стучит костяшками пальцев по столу. — Вечно вот надумаешь себе ерунды какой-то…
Переглянувшись друг с другом, оба негромко смеются, и начавшее было собираться вокруг неловкое напряжение моментально рассеивается. Общая неприязнь к Файву — это та константа, которая всегда безошибочно срабатывает: чем-то они напоминают тех девчонок, которые частенько сбиваются в стайки, чтобы дружить против кого-то.
— Давай рассказывай, что там за пьеса у тебя такая, — Скиттлз откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, готовясь слушать.
— Может, я лучше отведу тебя в общагу и уложу спать?.. Я уже не совсем уверен, что хочу даже пытаться тебя о чём-то просить. Ты выглядишь откровенно хреново.
— Сочту за комплимент и нет, спасибо, я уже спал на этой неделе. Начинай рассказывать, время дорого, а мы всё равно сидим и разговариваем.
О том, что он не может просто взять и беззаботно пройти мимо, когда брату — пусть и не родному — нужна помощь, Скиттлз не упоминает. Как обычно не может заставить себя сказать это вслух, надеясь, что Стар поймёт и так. С какого-нибудь раза, но обязательно.
Стар рассказывает вдохновенно, интересно и подробно, изображает в лицах — и поэтому Скиттлз не смотрит, чтобы лишний раз не отвлекаться. Игрой наслаждаться он будет во время представления, а сейчас нужно ловить суть и образы, возникающие перед внутренним взором. Итак: ферма в американской глубинке, а в центре повествования — два брата. Младший — одухотворённый интеллектуал-мечтатель, с детства болезненный и окружённый заботой, избавленный от необходимости копаться в земле. Старший — крепкий детина, потомственный фермер, смышлёный, но выращенный для работы на земле и продолжения отцовского дела. Младший намеревается отправиться в путешествие, он всегда стремился посмотреть дальние страны, отправиться на поиски лучшей жизни куда-то за горизонт; и дело, казалось бы, уже решённое, но всё идёт прахом из-за невовремя вмешавшейся женщины.
— Дай угадаю, ты играешь младшего? — Скиттлз непроизвольно прыскает, отлично представляя себе Стара в этой роли. Вдохновенный фантазёр, вполне в его стиле.
— А вот и нет! Старшего, Эндрю, — торжествующая улыбка в ответ слепит даже сквозь опущенные веки. — «Я, к счастью, колледжей не кончал, а то, вроде тебя, помешался бы. Представь, шагал бы за плугом и читал стихи лошадям»… В общем, из-за женщины все планы летят к чертям.
— Типично.
— Ага. Так вот, Роберт — это младший — остаётся на ферме и вскоре встаёт у руля, хотя ничего толком не умеет, а Эндрю вместо него отправляется в море, — Стар ёрзает на месте, скрипит стулом. — В итоге, ни у того, ни у другого толком ничего не выходит. Они оба предают сами себя, страдают из-за этого, а жена Роберта, к тому же — это та, из-за которой он никуда не поехал, — оказывается ужасной мегерой. Всё рушится, и он в итоге умирает. Потому что следовать надо своему пути, быть тем, кто ты есть, и не валять дурака.
Понятно, почему ему эта пьеса так понравилась и чего он там для себя разглядел. Скиттлз приоткрывает один глаз и смотрит на сияющее, воодушевлённое лицо Стара:
— А называется-то как?
— Я разве не сказал? «За горизонтом», — воодушевление сменяется робкой надеждой. — Неплохо ведь, да?..
В его-то пересказе что угодно покажется интересным. Это ещё одна магия, только ему и подвластная, но Скиттлз ни за что не признается.
— Я даже примерно представляю, что нам с тобой делать, — кивает он вместо этого, всеми силами стараясь сохранять невозмутимость и морально готовясь к тому, что за его согласием может последовать очередной неконтролируемый вопль. Он прямо видит, как Стар начинает набирать воздух в лёгкие, и спешно отгораживается книжкой. — Название видишь? «Раннеамериканская пейзажная традиция». Кто я такой, чтобы бежать от судьбы…
Полупридушенный радостный хрип звучит жутковато, но по уровню шума — вполне приемлемо, и визит разъярённой библиотекарши в очередной раз откладывается. Стар размахивает руками и сияет, как начищенный пятак:
— Расцелую! — грозится он и тут же тянет свои загребущие лапы, чтобы после таких заявлений Скиттлз никуда не убежал.
— Но-но-но!.. Давай вот без этого! И у меня для тебя задание, для начала, — с душераздирающим скрипом дерева о пол, тот отодвигается подальше из зоны поражения. — Я дам тебе список литературы, а ты сбегаешь и её соберёшь. Посмотрим, чем нам помогут американские пейзажисты…